— Эй, если пациент очнется, что делать? — решил уточнить Долгоносов.

— Пусть заявление о переводе на северную промзону пишет.

— Шансов, что он выживет, прямо скажем, немного.

— Тогда как зомби отработает, — фыркнул Гельман. — Олег Владимирович, снежные люди уже к Стылому морю вышли, можно туда начать перекидывать людей с южного направления и промзоны?

Шутники, блин. Я мысленно плюнул на прижимистого врача — где твоя клятва Гиппократа, сволочь? — но тут под кожу чуть ниже локтя воткнулась иголка, и ватное оцепенение руки сменилось леденящим онемением, которое начало быстро распространяться по всему телу. Через несколько мгновений я провалился в беспокойный и очень холодный сон.

Глава 12

Холод — жара, холод — жара. Проснувшись около полуночи, я скорчился на койке и то закутывался в тонкое больничное одеяло, то скидывал его на пол. Холод — жара, холод — жара. Пик выворачивающей суставы боли, и все по-новой: холод — жара, холод… И так несколько часов подряд. От таких температурных перепадов мог растрескаться и камень, только вот организм человека покрепче. Из некоторых вообще гвозди можно делать. Мне до такого совершенства далеко, поэтому немного забыться сном удалось только ближе к утру. И то сон этот больше походил на бред. И ни суета медперсонала, меняющего пропитанные мазями повязки, ни громогласные распоряжения Долгоносова, ни приложенная ко лбу влажная тряпочка не могли меня окончательно разбудить.

Сон — замечательная вещь, сон без кошмаров хорош вдвойне. У сна есть лишь один недостаток: рано или поздно человек просыпается. Или это его достоинство? Пожалуй, все зависит от обстоятельств пробуждения. Вот и я, проснувшись, не открывал глаз, принюхивался к наполнившим палату ароматам и решал: к лучшему мое пробуждение или совсем даже наоборот. Нет, с самочувствием вроде был полный порядок — ничего особенно не болело, только ощущалась слабость во всем теле. Дело было совсем в другом…

— Ну наконец очнулся, — тихо произнесла Катя. — Чай будешь?

— Не откажусь. — Решив, что больше нет смысла изображать спящего, я открыл глаза. Кроме Кати, сидящей на стуле у кровати, в комнате никого не было. Она свинтила крышку с термоса и налила почти полный стакан чая.

— Только у нашей бумаги такой неповторимый чайный вкус? — принюхался я. Все-таки чай в пакетиках — это такая бурда! Но волновало меня вовсе не качество напитка, а присутствие в комнате Сестры Холода. Как ни крути, в первую очередь Катя являлась именно валькирией и только потом моей бывшей подружкой. Ладно, пока я в клинике, опасаться нечего. А нечего ли? Больница-то находится аккурат посередине контролируемого Лигой района.

— Ты так хорошо разбираешься в чае?

— Нет, просто не нравится бумажный привкус. — Я сделал небольшой глоток и отставил стакан на тумбочку рядом с кроватью. А еще мне в этом чае не понравилась лошадиная доза снотворного. — Остынет, допью.

— Как хочешь. — Девушка подняла с пола пепельницу и достала из кармана висящей на стуле куртки пачку сигарет. — Чувствуешь себя как?

— Нормально себя чувствую, нормально, — слукавил я, пытаясь не обращать внимания на скребущих на душе кошек. Нормально, как же, как же. Самочувствие не ахти, настроение премерзкое — будто тянет куда-то, а куда, непонятно, — но основной причиной для беспокойства стало изображение серебряной совы на повешенной на спинку стула куртке. Знак Ночных. Будь на ее месте комар с набухшим от крови брюшком или даже растопыривший лапы черный паук, у меня бы еще остались хоть какие-то тени сомнений в причастности Кати к этому делу. Но нет же — сова! А значит, ничего не было случайным — ни наша встреча в «Сан-Тропезе» перед выходом в рейд, ни подарок. «Комариху» или «Черную вдову» еще могли использовать вслепую, но только не одну из Ночных. Все она знала. Все! — Ты как здесь оказалась?

— Слухи быстро разносятся. — Не докурив сигарету и до середины, Катя вдавила ее в дно пепельницы. — К счастью, моих сбережений хватило на оплату твоего лечения.

— Зачем это тебе? — приподнялся я и посмотрел на нее в упор. — Зачем?

— Мне хочется думать, что ты поступил бы так же.

— Это не ответ. — Я отставать не собирался. Красивые слова и только. Сам таких три короба наплету при необходимости. И этими словами не объяснить ни двойное дно в подаренном обереге, ни ночное нападение. Что Сестрам от меня теперь надо? Узнать, где нож? Или что-то еще? В желание загладить свою вину ни за что не поверю. Выходит, ничего не кончилось? Неужели валькирии знают больше, чем Дружина и Гимназия? Прежде чем делать отсюда ноги, придется выяснить, что все-таки происходит. И что, собственно, такое пропавший нож. И какая игра вокруг него ведется. И как мне проскочить между жерновами, чтобы не оказаться размолотым в пыль. И… В общем, сейчас момент прояснить ситуацию самый подходящий.

— Дурак. — Не знаю, что прочитала в моих глазах Катя, но она вскочила со стула и с пепельницей в руке пошла к двери.

Вот и поговорили. По всему выходит, надо отсюда поскорее убираться, и черт с ней, с информацией. Живым бы выбраться. Я отбросил одеяло в сторону и сел на кровати. Моментально напомнили о себе последствия ранений: от рези в боку перехватило дыхание, правую руку начали разрывать ритмичные судороги боли, а по позвоночнику в голову потекли потоки огня. Тихо, тихо, только без резких движений. Что там Долгоносов говорил? Я приложил к вискам ладони и попытался почувствовать бегущие внутри меня токи силы. Явных следов присутствия стылой лихоманки обнаружить не удалось, но что-то же не давало мне вспыхнуть от неравномерно расползшихся по телу остатков драконьего зелья? Сосредоточившись, я начал разгонять энергию огня равномерно по всему организму. Так, концентрируемся на темечке и медленно опускаемся вниз, позволяя просачиваться сквозь созданную волей пелену только каплям чужеродной энергии. Главное, не зацепить еще действующие лечебные заклинания Долгоносова. Под конец процедуры ступни запылали огнем, и пришлось повторить действие в обратном порядке. Результат не впечатлял. Рассеять удалось только наиболее крупные скопления и переплетенные жгуты сжигающей меня силы. Для более тонкой работы не хватило ни знаний, ни, честно говоря, способностей. Какой из меня колдун, так, смех один. Жар отступил, но перед глазами замелькали звезды, а комнату пронзили странные светящиеся линии. Это что за глюки? Видение возникло только на мгновение и тут же пропало. Перенапрягся?

Я прислушался к своим ощущениям. Вроде бы стало получше. По крайней мере, отступил риск вспыхнуть, словно подпаленная петарда. Ненадолго — запал по-прежнему тлел, — но отступил. Прав был Долгоносов: опытный колдун в моей ситуации еще имел весьма скромные шансы на успех, у меня их не было вовсе. Но одну идею проверить стоит. Только бы деньги никто не скоммуниздил, и обрубок никуда не свинтил. Медленно поднявшись с кровати, я первым делом подошел к окну, ладонью прогрел намороженный иней и выглянул на улицу. Городская клиника. Второй этаж. Северное крыло. Утро. На синем с черным отливом небе ни облачка. Холод, наверное, собачий.

Открыв скрипящие дверцы, с надеждой заглянул в шкаф. На полках валялись мои вещи. Надо же, не позарились. Оставив мелочовку на потом, я натянул трико, теплые штаны и носки. Футболку и фланелевую рубашку пришлось выкинуть в мусорное ведро — на них засохла настоящая корка крови — потом подумал, вытащил их из ведра и засунул под матрац. Не дело, конечно, свои вещи с кровавыми пятнами оставлять, но если кто-то так уж нуждался в моих волосах, обрезках ногтей, слюне или крови, времени заполучить их у него было предостаточно. Кофта почти не заляпана, ее натянул прямо на голое тело. Что еще? Ушанка, метательный нож и ремень. А в пластиковом пакете что? Пробитая фляжка, командировочные документы, цепочка, крестик, кольцо с «Дыханием севера». Ого — «Чешуя дракона» на месте! Что-то про нее говорили — а, потом припомню. Мерзко поблескивал закатившийся в угол пакета оберег с пауком. Брать не буду, пусть здесь валяется.